ЗАПИСЬ ОБНОВЛЕНА 29.12.2018. Еще в 1924 г. в Гороховце Михаилу Ивановичу Шорину предъявили обвинение во вредительстве. Будто он по своей инициативе организовал поставку в Чарджоу бракованных (сталистых) заклепок, произведенных в Гороховце, для сборки секций барж на Амударье. Как пишет Н.И. Андреев: «Однако главный бухгалтер завода Михаил  Петрович Бутров, на основании имевшихся бухгалтерских документов, доказал, что заклепки были закуплены и отправлены в Чарджоу непосредственно Владзавсельмашем, минуя завод /Гороховецкий/. Невиновность Шорина была доказана» [1].

В 1924 году моего дедушку Михаила Петровича Бутрова уволили с Гороховецкого ССЗ как близкого родственника директора М.И. Шорина. Видимо, не простили «покровительство вредителю». В тот год был принят Указ Совнаркома, запрещающий работать под началом родственников (по крайне мере, такой была мотивировка).

После революции завод Шориных не останавливался даже в самые трудные времена! Как отмечает в своей книге «Котельщики» Н.И. Андреев, на заводе были заложены несколько барж для «Нефтесиндиката», но из-за нехватки металла грозила длительная задержка их производства (строили зимой, а на  воду спускали в весеннее половодье).  В это время давний знакомый Шорина, коммерческий директор москов­ского завода «Парострой» Николай Юльевич Меллье, по просьбе Михаила Ивановича, «отпустил заводу угольник в обмен на швеллер, вагон на вагон. Баржи были достроены, и вешняя вода благополучно сняла их с клеток».

Но этой же весной буксир «Львенок» гороховецкого завода, поднимая баржу с котлами «Паростроя» для «Нефтесиндиката», посадил ее на мель в устье реки Камы. Баржу с трудом с мели сняли, но в этом «вредительстве» опять обвинили М.И. Шорина. На этот раз себя защищал сам обвиняемый. Причем весьма успешно и был полностью оправдан [1]. Но это происшествие переполнило чашу терпения и риска, не приемлемых для нормальной трудовой жизни.

В связи с вышесказанным,  надо иметь в виду, что директором «Паростроя», бывшего завода А.В. Бари,  с 1919 г. был  Владимир Григорьевич Шухов.  Он был единодушно избран рабочими на эту должность, которую занимал до 1932 г. [2].

Шухов хорошо знал старшего Шорина – Ивана Александровича, а с юных лет – и М.И. Шорина, впоследствии и в связи с постройкой баржи «Марфа Посадница» – крупнейшей в истории речного нефтеналивного флота!

В 1926-1928 г. В.Г. Шухов строит вблизи Гороховца, на Оке, в районе Дзержинска, огромные опоры линии электропередач (ЛЭП) для Нижегородской ГРЭС [3], что в Балахне (где в это время работал бывший бухгалтер Шориных, их родственник М.П. Бутров). Мир тесен.

Как четверть века назад определялась судьба молодого М.И. Шорина, в желании его получить высшее образование и впоследствии работать инженером-судостроителем, так и сейчас вырисовывалась сходная жизненная ситуация.

Сын М.И. Шорина, Донат, закончил обучение в средней школе, и встал вопрос о его дальнейшем образовании. Кроме того, над Михаилом Ивановичем, как «буржуазным спецом», т.е. потенциальным «вредителем», все серьезнее стали сгущаться тучи, все чаще надо было отстаивать своё право на труд в новом социалистическом обществе.

Учитывая, что в 1927 г. В.Г. Шухов стал членом-корреспондентом АН ССР и членом ВЦИК, а рабочие Москвы избрали его членом Московского Совета депутатов трудящихся [2], его советы и поддержка во многом могли определить выбор Михаила Ивановича. М.И. Шорин и сам в непосредственной работе на Гороховецком ССЗ общался с центральными органами и руководителями судостроительной промышленности СССР.  Так или иначе, вся совокупность сложившихся обстоятельств привела к тому, что в 1928 году Михаил Иванович Шорин со своей семьей переехал в Москву. По воспоминаниям моей матери (Бутровой Марии Михайловны, крестницы Анастасии Семеновны Шориной), всё свое имущество они оставили в доме в Красном селе. Практически сразу оно было национализировано (возможно, непосредственно по заявлению Михаила Ивановича). С собой были взяты личные вещи, включая белье и одежду, иконы и, главное, книги. При посещении Анастасии Семеновны в Москве, бросались в глаза книжные шкафы в длинном коридоре их квартиры в Плотниковом переулке на Арбате. Об этом говорила моя старшая сестра Людмила. Даже я помню их по посещению нашей семьей Анастасии Семеновны в 1956 г.

По обрывкам сведений, касающихся структуры организаций речного судостроения в РСФСР (и СССР) после октября 1917 года, по материалам дела М.И. Шорина и принимая во внимание общеполитическую обстановку того времени в стране, можно, с большой долей вероятности, предположить следующее.

Неожиданно появившиеся от Гагариной Ирины Михайлоны материалы (в ее докладе на III Конференции «Дела людей– величие России», см. на нашем сайте) подтверждают это предположение, как и то, что Михаила Ивановича знали в Главке в Москве. На свидетельстве об окончании школы Ф.З.У. при Гороховецкой судоверфи дедушки И.М.Гагариной стоят выходные данные подчиненности производств:

Н.К.Т.П. (Народный Комиссариат Тяжелой Промышленности) → Речсоюзверфь→ Гороховецкая судоверфь

Заодно отмечу название Гороховецкого ССЗ до Великой Отечественной Войны – Гороховецкая судоверфь (судоверфь – тогдашнее наименование большинства предприятий судостроения).

В 1928 г. в Москве М.И. Шорин поступил на работу в наркомат судостроения,из которого к 1930 году выделилось Всесоюзное объединение речного судостроения  «Речсоюзверфь», просуществовавшее до 1933 года [4].

В апреле 1933 г. в системе Наркомата тяжелой промышленности СССР было создано Главное управление судостроительной промышленности (ГУСП).

21 декабря 1933 г. Постановлением СНК СССР № 2734 Главное управление судостроительной промышленности (ГУСП) было разделено на два главка: Главное управление морской судостроительной промышленности (Главморпром) и Главное управление речного судостроения (Главречпром). Начальником Главморпрома стал Р. А. Муклевич,  Главречпрома — Д. Е. Березин [5].

Эта реорганизация была направлена на реализацию Постановления СТО СССР  № 58сс/о «О программе военно-морского судостроения на 1933-1938 гг». Пункты 12 и 13 этой программы уделяли особое внимание дальневосточным верфям – Амурской и будущей Сретенской. Хотя последняя еще не была названа, но мобилизация рабочих и инженерно-технических кадров уже была запланирована. Надвигались известные события, связанные с предыдущим конфликтом 1929 г. на КВЖД, уступке Китайско-Восточной железной дороги марионеточному государству Маньчжоу-го  (23.03.1935г.), а фактически – Японии. Приближался вполне ожидаемый конфликт непосредственно с Японией! Срочно создавался малый флот (Амурская речная флотилия) и десантные баржи для будущего Тихоокеанского флота.

Шорин оказался в  Главречпроме [6], где до 1935 года работал специалистом, курировавшим ряд верфей Советского Союза. Из-за нехватки кадров, образованные инженеры были нарасхват и использовались как пожарная команда для затыкания дыр в неокрепшем после развала страны хозяйстве. При этом они оставались всё теми же «спецами», которых то и дело норовили «вывести на чистую воду».

В 1935 г. Михаила Ивановича направляют осуществлять контроль с последующим включением в работу на месте в Сретенск.

Сретенск на рубеже 1920-х – 1930-х гг.

Первоначально Шорин занимал должность начальника планово-производственного отдела. Сама верфь заработала в 1936 году.

Жд пути.Сретенская верфь

Механический цех сретенской верфи

Контора Сретенской верфи_Кокуй

Клети Сретенской верфи

В мае 1936 г. М.И. Шорин был назначен техническим директором Сретенской судосборочной верфи в поселке Кокуй на р. Шилке (приток Амура) [7], но реально он вступил в должность только в конце июня 1936 г.[6].

Моя матушка, вспоминая разговор с Анастасией Семеновной Шориной в 1938 г. (а, возможно, и позже, когда мы всей семьей жили у нее в 1948 г.), называла город, куда уехал Михаил Иванович, Нерчинском. Просматривая его следственное дело и изучая карты, я понял, что Анастасия Семеновна провожала мужа, скорее всего, на поезд именно до Нерчинска. В те годы, построенная еще при царе, дорога до Сретенска обеспечивала товарные перевозки, а регулярные пассажирские поезда ходили именно до Нерчинска. Меня, в очередной раз, удивила память моей мамы (Марии Михайловны, в девичестве Бутровой).

Наплывала новая волна репрессий. В. Молотов объяснял репрессии своему внуку В. Никонову необходимостью подготовиться к войне. Без них, мол,  было бы хуже. Как он говорил, «Власов показался бы игрушкой, если бы мы не провели эти репрессии». Хотя, по словам Вячеслава Никонова, естественно, он сознавал, что было допущено огромное количество ошибок, и не он был инициатором этой политики[8].

Борьба с пресловутой пятой колонной проводилась огульно, затрагивая самых разных людей, отнесенных к неблагонадежным. При этом в действиях исполнителей не просматривалась даже такая, отмеченная выше логика организаторов этих репрессий.

Если предположить неблагонадежность многих «бывших», тем более состарившихся буржуазных «спецов», нельзя не согласиться с тем, что реально они не могли ничего противопоставить новой власти. Попавшие в эту мясорубку люди ожидали если не справедливого, то хотя бы формально обоснованного расследования и суда.

Во многих случаях желание на местах продемонстрировать свою борьбу за чистоту рядов велось самыми нечистоплотными методами, когда доказательства добывались у сторонних людей, свидетелей, методом шантажа, их запугивания, обещания благ, а сами показания зачастую стряпали недалекие по своему уровню следователи.

Так случилось и с Михаилом Ивановичем Шориным.

Весь февраль 1936 г. М.И. проболел, пролежав с простудой дома, в Сретенске. Март и апрель он провел в командировке в Москве, в Речсудпроме, пожив последние дни с семьей.

М.И. Шорин в апреле 1936 г.

Вернувшись в Сретенск, он вскоре вступил в должность технического директора и приложил немало сил по запуску производства. В результате верфь перевыполнила план 1936 г., что позволило, на основе созданного задела, легко и досрочно реализовать плановое задание 1937 г., когда Михаил Иванович уже находился под следствием в Чите. Но даже такая работа была поставлена ему в вину, как нецелевое использование ресурсов. Растратив имевшийся задел, и не создав нового, верфь с треском провалила задание 1938 г.

Михаила Ивановича арестовали 14 апреля и привезли в Читу 15 мая 1937 г. Следствие тянулось долго, хотя сфабрикованные материалы доносов и допросов появились достаточно быстро. Следствие было закончено через 10 месяцев, а в военном трибунале Забайкальского Военного Округа дело было рассмотрено 16 – 17 августа 1938 года. Передача материалов в военный трибунал объяснялась секретностью изделий, создававшихся на дальневосточных верфях. Это послужило дополнительной причиной закрытости рассмотрения.

Главными пунктами обвинения по 58 статье являлись традиционное «участие в троцкистском заговоре», а также Акты экспертизы о неправильном планировании работ, состряпанные в стенах далекого Речсудпрома, финансовые нарушения, к которым Шорин никак не мог иметь отношения. Одна из статей – «за вредительство» приписывала М.И. ответственность за пожар в ходе ремонтных работ в деревообделочном цехе. О нем просочились сведения вовне и в ту пору достигли родственников, а позже  и Н.И. Андреева. Об этом же  А.С. Шорина рассказывала моей маме. Это обвинение у Михаила Ивановича не могло не вызвать недоумения, так как он никакого отношения вообще не имел ни к этим работам, ни к этому цеху! Об уровне экспертов Речсудпрома, боровшихся с «контрой» и составивших Акты, можно судить по начальнику главка Дмитрию Ефимовичу Берёзину (р. в 1882 г. в Костромской деревне Анохино, в 1911 вступил в РСДРП, в 1919 – Председатель Костромского Исполкома, в 1923 –Председатель Вологодского исполкома, с 1924 по 1933 – на партийной работе, с 1933 г. – начальник Главречпрома НКМ СССР, образование – в анкете не указано [9], по другим источникам – среднее).

Весьма прискорбно выглядит тот факт, что люди, которые подписали протоколы допросов, на заседании трибунала публично отказались от своих показаний. А ряд доносов, под которыми фигурировали подписи других свидетелей, пестрили такими неточностями и незнанием дела, что любому работнику верфи было ясно, что их не мог придумать и написать человек из их среды. Это были документы, явно сфабрикованные следствием и подписанные свидетелями лишь под давлением!

И тем не менее, М.И. Шорин был осужден «по ст. 58 У.К.  Р.С.Ф.С.Р сроком на 15 лет в И.Т.Л.»

Этим ИТЛ – исправительно-трудовым лагерем стал ИТЛ «Букачача» Читинской области, 3-й лагпункт.

Михаил Иванович не сломался. Он продолжал защищаться, отстаивая свою честь и достоинство, веря в правоту своих дел. Но… Его жалобы от 27 февраля 1939 г. на имя Верховного прокурора республики, а через 10 месяцев 29 ноября 1939 г. Главному Военному прокурору (так как судил Военный трибунал!) остались без ответа.[6].

Жалоба М.И. Шорина Главному Военному Прокурору, стр.1

Жалоба Военному Прокурору, подпись М.И.

Букачачинский ИТЛ (Букачачлаг) был организован уже во время следствия – 19 апреля 1938 г. [10]. Он дислоцировался в пгт (поселке городского типа) Букачача Чернышевского района Читинской области.

пгт Букачача на старой фотографии

Эстакады шахт 1 и 2

Осужденные работали в угольных копях на подсобных работах (обслуживание Букачачинского угольного рудника), именно поэтому 26 февраля 1941 г. он был переподчинен от Главного Управления лагерей (ГУЛАГа) – Управлению топливной промышленности НКВД СССР. Но судя по путаным материалам по подчинению и переподчинению лагпунктов, на базе 3-его лагункта, где находился М.И., 21 ноября 1940 г. был организован Гусино-Озерский ИТЛ.

Все эти лагпункты просуществовали до 17 августа 1942 г., когда, в результате очередного переподчинения, они «поменяли свою дислокацию» [11].

Именно эта дата была донесена до сведений родственников, как крайняя. Анастасия Семеновна Шорина сообщила моей матери в 1948 г., что Михаила Ивановича не стало в 1942 г. На самом деле фактологическая точность здесь отсутствует! Букачачлаг окончательно исключен из дислокации приказом Пр. 00129 НКВД от 28.01.43 [11].  Что-либо установить про судьбу заключенных (после этого срока) не представляется возможным, т.к. в архиве ОИТК (отдел исправительно-трудовых колоний) УМВД по Читинской обл. сохранены только личные дела и трудовые книжки вольнонаемных. А личные дела заключенных уничтожены и, следовательно, отсутствуют в этом архиве. Интересно, что судя по ответам на запросы в аналогичные архивы по стране, уничтожение лагерных дел производилось в 1955 году.

И к каждому — гневен, и страшен, и строг —
Замученный грозно встает на порог

А. Рыбаков 1916-1988

 

Михаил Иванович Шорин был реабилитирован в 1957 году.

Отсутствие состава преступления или отсутствие события преступления?

Слово «событие» говорит само за себя — это конкретное явление, произошедшее в действительности. Если его не было, то и о составе правонарушения этого не существовавшего события (явления) говорить нельзя!

Постановление Верховного суда 1957 года идет в русле хрущовских реабилитаций времен борьбы с культом личности Сталина. Но одно дело реабилитировать руководителей и исполнителей дел родившихся в недрах Совнаркома и Комиссариата внутренних дел (тех же, Зиновьева, Каменева, Тухачевского, Уборевича и др.), а другое – людей не участвовавших в каких-либо делах , затрагивавших интересы других людей, непосредственно влиявших на их судьбы, а тем более ломавших их!…

Из доклада В.А.Демина на III Межрегиональной конференции «Дела людей – величие России» 14 дек 2018:

«Когда его реабилитировали, в 57-ом году, это была единая кампания реабилитации и там везде фигурировало выражение «в связи с отсутствием состава преступления»! Так вот это юридически, в отношении него неверная формулировка. И юристы в те времена не… немного позже уже, в 80-е годы вспоминали. Она подходит для тех людей, которые что-то совершал, но порядок этих действий был не тот, за который можно было привлечь к ответственности. Ну это, например, Зиновьев и Каменев, Тухачевский или еще кто-то…, а для Михаила Ивановича наиболее подходящая формулировка, юридическая – «в виду отсутствия СОБЫТИЯ преступления», ведь он вообще ничего не совершал! Ни в том порядке, ни в другом, ни включая, ни исключая, просто работал, как честный труженик. И сейчас, видимо, никто не будет этим заниматься, но я хочу, чтобы вы знали, что его можно реабилитировать (и нужно!) по факту, что не было события преступления.»

Ссылки

1. Андреев, Н.И. Котельщики: гороховецкие отходники / Владимир: Транзит – ИКС, 2010. – 224 с.: ил
2. К 160-летию В.Г.Шухова./ Сайт. Российский государственный архив научно-технической документации.

http://vystavki.rgantd.ru/shuhov/article.html

3. Сафонов В. Шедевры Шухова в Растяпино. http://svetsky.com/istoriia/shukhovskaya-bashnya
4. Архивный фонд Ярославской области

http://www.yar-archives.ru/archive/4/fund/10000057895

5. Сайт «Исторические материалы»: 11 июля 1933 г. — Постановление СТО СССР № 58сс/о «О программе военно-морского судостроения на 1933-1938 гг.»

http://istmat.info/node/48304

6. Материалы следственного дела М.И. Шорина (архив автора)
7. Кокуй — отец Амурской флотилии. Начало основания судостроительного завода (1935-36 гг.)./ Сайт «Амурские сезоны».

http://xn--80afg3aiou.xn--p1ai/sources/nat_econ/transport/transport-x=15$01.php

8. «Молотов. Наше дело правое». Презентация книги В. Никонова, интервью, данное им Георгию Бовту.

https://russkiymir.ru/media/magazines/article/218527/

11. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза. Биографии. http://www.knowbysight.info/BBB/11255.asp
12. Букачачинский ИТЛ. /Сайт «Энциклопедия Забайкалья». http://encycl.chita.ru/encycl/person/?id=1625
13. Из статьи С.Г. Филиппова в справочнике Система исправительно-трудовых лагерей СССР. Составитель М.Б. Смирнов Авторы: М. Джекобсон, А.И. Кокурин, С.В. Кривенко, С.П. Сигачев, М.Б. Смирнов, С.Г. Филиппов, Д.В. Шкапов. Научн. редакторы: Н.Г. Охотин, А.Б. Рогинский. М., «Звенья», 1998.// http://old.memo.ru/history/NKVD/GULAG/r3/r3-46.htm

Демин ВА