Эти воспоминания были опубликованы в 1998 году в модном тогда журнале издательского дома «Калейдоскоп» – «Калейдоскоп: НЛО». Были использованы дневники автора, сделанные им на диаграммной ленте самописца поздней осенью 1993 г. в Детской поликлинике г.Чернобыля, где развертывалась первая аналитическая лаборатория в Зоне аварии. Они еще не затуманены наслоениями от множества более поздних расследований, документальных и художественных фильмов. Было и неудачное продолжение их в другом номере «НЛО», после которого автор прекратил сотрудничество с журналом. Была и невеселая переписка с участниками тех событий. Если предлагаемые ниже материалы еще актуальны и кого-то заинтересуют, автор дополнит их и другими фактами и памятными событиями. Текст статьи выглядел на страницах весьма угрожающе (белый шрифт на черном фоне), поэтому не используется его скан, желающие могут увидеть реальный текст ЗДЕСЬ. /полномасштабная картинка при открывании текста в новой вкладке/
Редкое фото. Этот вид многие вспоминают, но никто не приводит /Вырезка из журнала в семейном альбоме автора/
«Я видел Чернобыль своими глазами!»
Давно мечтал прочитать книгу Стругацких «Пикник на обочине», но попала она мне в руки уже после фильма Тарковского «Сталкер». Проглотил ее на одном дыхании, заканчивал глубоко за полночь, понимая, что следующий день будет занят приятными хлопотами — 14 апреля у моих родителей день рождения, в один день!
Перед самым «будильником» проснулся от странного и тревожного сна: я сижу под прозрачным колпаком летящего вертолета, за правым плечом молодого пилота в круглом белом шлеме с коротким козырьком, который показывает мне куда-то вниз и, что-то объясняя, кричит. Но не слышно никакого звука, даже не ощущается вибрации мотора. Смотрю вниз: под нами широкая река, за ней — высокие белые многоэтажки, полощется на ветру белье, солнечным светом залиты детские площадки с песочницами.,. И НИ ДУШИ ВОКРУГ!
Утром 14 апреля 1986 года рассказал сон матери, но ни она, ни я сам не обратили внимания на его содержание. Прошло две недели. Появились первые «приукрашенные» сообщения из Чернобыля, которые день ото дня становились все тревожное. А где-то после майских праздников стали показывать тоже слегка приукрашенные репортажи с места событий. Программа «Время»…
Вглядываюсь в очередной телесюжет и начинает странно щемить сердце: над широкой блестящей лентой Припяти вертолет делает красивый вираж, молодой пилот что-то беззвучно кричит телеоператору (ТО ЕСТЬ МНЕ с голубого экрана) и показывает вниз: до боли знакомые белые дома, пустые качели и песочницы, отблеск солнца на лобовом стекле вертолета. 3тa картинка и сейчас перед глазами, не затуманенная никакими последующими, более емкими и реальными впечатлениями. Возникло ощущение причастности к этим событиям и уверенность, что это роковое «дежавю» еще проявится в моей жизни,..
«Сталкер» — так назывался клуб и заброшенная к 1993 году дискотека ликвидаторов. Я увидел его, попав в двухнедельную командировку в Зону Чернобыльской катастрофы. Большое и непонятное моральное воздействие оказывает сам факт нахождения в Зоне. В той или иной степени пребывание там «давит на психику», недаром люди откочевывают по мере возможности из тех мест, а правительство Украины выделяет земельные наделы и субсидии каждому желающему выехать из 60-километровой зоны безопасности. Трудно жить в состоянии постоянного стресса.
При проезде от КПП «Дитятки» к Чернобылю в брошенных деревнях, у скотных дворов, на машинно-тракторных станциях в кромешной тьме далеко видны желтые светляки еще не перегоревших лампочек. Их никто не отключает и не вывинчивает. Странно выглядят дезактивированные дороги с новым асфальтовым покрытием — оно положено в углублении от снятого грунта и не возвышается над старыми слоями покрытия, а лежит, как в ложе, между краями из старых слоев асфальта. Теплоцентрали идут поверху, как в тундре, на виду у эксплуатационников.
В Чернобыле все двери запираются не только изнутри, но и снаружи.
Несколько жителей вернулись в свои дома, на которых появились таблички «Здесь живет и работает хозяин дома». Среди множества бездомных собак — одна низенькая, как такса, но слегка «кучерявая» и заметно длиннее самой длинной таксы.Рядом с самой крупной и производительной столовой («Кормушкой») законсервированный радиационно-опасный объект – пищевой цех, воздушные фильтры которого набиты той апрельской пылью 1986 года.
Ночной Чернобыль — черная тень живого города, свет только по трем центральным улицам, замыкающимся в длинный треугольник; Ленина, Советская и Кирова. По боковым улицам ночное перемещение — с фонарями.
Часто возгораются старые дома -тогда задача пожарных не дать разлететься радиоактивному пеплу со стен и крыши горящего строения.
Всем работающим в Зоне рекомендовано ходить только по проверенным участкам местности: протоптанные тропинки, перелазы через наружные теплосети хорошо заметны. Надо избегать хождения по траве и пыли.
Как символ Чернобыля осталось самое сильное впечатление от солнечного осеннего утра — все сады одноэтажного старого города ломились от висящих промерзших яблок. В оттепели над городом плывет сильный запах прелых и гниющих яблок. Черный урожай — Знак беды.
Но в Чернобыле уже действовал небольшой православный храм…
За 60 километров начинается зона контроля движения на Чернобыль. Запрещен съезд с дороги, остановка, выход в лес за грибами и ягодами. Много покинутых домов в поселках, приближающихся к 30-километровой зоне. От Иванкова леса кончились, и за рекой Тетерев под черным звездным небом раскинулись открытые поля и безлесые равнины.
После все более темных окрестностей и поселков без огней вдали, слева направо, выбегают яркие в ночи огни. Левые огни — белые, правые — желтые, яркие «натриевые» лампы: КПП Зоны! Проверка документов. Границу Зоны пересекают только пешком!
Памятные следы той командировки
Еще 30 километров мимо светящихся огней автохозяйства, мимо брошенных черных деревень, и мы въезжаем в райцентр Чернобыль, геометрический центр 30-километровой зоны. Справа от дороги — длинные двухэтажные дома, в которых в 1986 году работала Государственная комиссия. На освещенной улице Кирова в дезактивированных и вновь построенных домах живут работники Зоны. Работа организована по вахтовому методу, продолжительность вахты 15 суток в месяц (или 30 суток в 2 месяца).
Утро… В морозном воздухе на фоне голубого неба четко очерченные черные ветви яблонь, сбросивших листья, все усыпанные алыми, желтыми, зелеными яблоками: Их никто не срывает, не ест… Символ Чернобыля! .
Чернобыль — «последний островок Коммунизма на Земле»! В нем деньги ничего не стоят. «Через распределитель — к коммунистическому изобилию!» Жизнь обеспечивается талонами на трехразовое питание (три обеда в день!) и спецодеждой, одинаковой для монтажника и академика. Испачкаешь — можешь выбросить.
Проходим под П-образными арками наружных теплоцентралей, перелазим и перешагиваем через такие же наземные трубы в теплоизоляции. Проходим мимо пустырей, снесенных после пожаров домов. Некоторые дома зияют открытыми дверьми. На нескольких домах полощутся выцветшие первомайские флаги 1986 года.
При входе во все столовые стоят кольцевые арки-счетчики радиоактивного загрязнения. Идя в столовую энергетиков, мы хотели срезать угол перекрестка и пройти по желтому песочку, но памятуя наставления бывалых, прошли по асфальту. Опаздывавший к своим ребятам прораб у нас на глазах этот угол срезал. Влетел в прихожую, взошел под «арку почета» и… всех оглушил заливистый звон! После проверки дежурным с помощью ручного радиометра оказалось, что «звенят» ботинки. Прораб расстроился, но разуваться не стал, а ушел «срезать подметки»…
Вахтовые работники и командированные видятся друг с другом в основном в столовых. Все в зеленых и черных ватниках. У интеллигенции — под ватниками видны белые рубашки и галстуки. Дозиметристы периодически проверяют дороги, тропинки и все помещения, в которых живут люди. Заплаты на линолеуме — следы убранных пятен радиации.
Вид 4-го блока Чернобыльской АЭС на 3-й день после взрыва 26 апреля 1986 г. (AP Photo)
Чернобыльская АЭС… 4-й блок. Оказывается, «Саркофаг» — это бетонный ангар над блоком, в котором открытое в атмосферу пространство превышает 1000 квадратных метров. Крышка взорвавшегося 26 апреля 1986 года реактора улетела вверх и — упала обратно ребром ровно поперек зияющего жерла реактора. Так она и стоит на ребре, как вогнанная в кастрюлю крышка, затрудняя все аварийно-спасательные работы. В дни аварии вертолетчики сыпали свинцовую дробь, чтобы снизить температуру горячей зоны, но почти все просыпали мимо жерла. Доломит и песок смешались с урановой лавой и превратились в застывшую керамику. Думали, что она будет такой века. Однако через 6-7 лет керамика стала рассыпаться.
Остается неясным баланс расхода урана. Исходя из загрузки 192 тонны окиси урана, считали, что в реакторе его осталось не менее 150 тонн. Однако бурение и зондирование толщи показывает, что сейчас в наличии не более 30 тонн двуокиси урана. А куда же рассеялись остальные 160 тонн? Вопрос!
Остаются очень опасными так называемые «горячие частицы» — пылинки, едва видимые глазом. Они представляют собой механическую крошку конденсированного (после охлаждения в воздухе) ядерного горючего. Разносятся они ветром на огромные расстояния, а при попадании внутрь организма человека (чаще всего при дыхании) обеспечивают «набор» дозы в 200 рентген уже через сутки, а через 3-5 суток наступает летальный исход.
Количество таких частиц относительно невелико и вероятность
встречи с ними резко уменьшается с увеличением расстояния от эпицентра. Однако службы радиационной безопасности обнаруживали их в мае 1986 года в Киеве. В Зоне они наблюдались и значительно позднее, особенно в пыльную летнюю погоду.
В настоящее время основная масса короткоживущих радиоактивных элементов, загрязнявших Зону, северную часть Украины, Полесье, часть Смоленской области, ПРАКТИЧЕСКИ ПОЛНОСТЬЮ РАСПАЛАСЬ.
Идем в «кормушку», оттуда на работу. Кругом бродячие собаки — у столовой, у рабочих зданий. По заброшенным улицам и тропинкам не ходим. Через тепломагистрали — деревянные крылечки, алюминиевые «перелазы». Короткие, проверенные дозиметристами проходы зачастую идут сквозь открытые калитки, брошенные усадьбы, по земле, разровненной бульдозерами после пожаров…
«НЛО» № 9 (56) сентябрь 1998
Владимир ДЕМИН