Семья М.И. и А.С. Шориных  в последний год до отъезда из Гороховца и в первое время по приезду в Москву.

В конце 1927 г в стране начало  формироваться в сознании людей понятие «вредительства», как государственного преступления. В отличие от небрежности и преступной халатности оно рассматривалось как умышленное действие, направленное против Советской власти. К этому вела вся внутренняя политика государства еще с начала 1920-х годов. М.И. Шорин в полной мере ощутил это в Гороховце и в 1924 и в 1926 гг.

С трудом отбившись от надуманных обвинений во вредительстве, а фактически в клевете на него, Михаил Иванович серьезно задумался о судьбе семьи, о своих возможностях в поддержке её в непростые для всей страны времена. Подрастали дети: старший – Донат (р.15 августа 1910 г.), Лев (р.20 января 1913 г.), Владимир (р. 1920 г.) и маленький Михаил (р. 21 марта 1924 г.). Сложившееся семейное благополучие способствовало успешной работе отца!

Отъезд Шориных из Гороховца во многом был предопределен общей обстановкой в стране, а не только делами на судоверфи..  Вполне возможно, что Михаил Иванович прочитал в газете «Правда» в мае 1928 г. статью Давида Заславского, где тот обосновывал возникновение и развитие на советском горизонте нового понятии «ВРЕДИТЕЛЬСТВО» !

«Долой вредителей и  саботажников!»1930г   [https://twitter.com/diletant_media/status/1112054731285979138]

 Поддерживая связь с вышестоящей организацией, со специалистами, которые были весьма заинтересованы в привлечении такого опытного и образованного инженерного работника, Михаил Иванович позаботился об отправке ряда наиболее ценных домашних вещей, утвари, хозяйственных принадлежностей, книг в Москву, где они сохранялись до приезда семьи Шориных (это могли быть служебные помещения Главречпрома или Паростроя , бывшего завода Бари, которым руководил Шухов). Подготовка и отправка была сокрыта от посторонних глаз. Зато мы имеем возможность созерцать некоторые сохранившиеся удивительные предметы интерьера и домашнего быта, из дома, в котором проходит настоящая конференция.

Семья поселилась вначале в Крымском переулке, д.12, кв.7,

Служебное письмо (рекламного характера) присланное из Германии на домашний адрес М.И.Шорина

затем перебралась в дом на Арбате, в Плотниковом переулке (д.7, кв.4, на 1-м этаже).

Семья Шориных: Владимир, Михаил Иванович, Лев, Миша, Анастасия Семеновна, Донат.  Москва. Арбат. 1931 г

Дом № 7 по Плотникову переулку. Фото1972 г.  (не сохранился), во дворе его, находился деревянный дом, в котором жили Шорины (нумерация квартир общая для двух строений)

Сам Михаил Иванович стал работать в системе Наркомата Тяжелой Промышленности, структуры которого включали фактически всё промышленное производство СССР. В апреле 1933 года в системе Наркомата тяжелой промышленности СССР было создано Главное управление судостроительной промышленности (ГУСП), которое 21 декабря 1933 г. было разделено на два главка: Главморпром и Главречпром. Именно в Главречпроме и проработал М.И.Шорин последние годы жизни в должности Зам. содиспетчера Главречпрома.

Со диспетчер – внешний помощник,  посланник руководящего органа – Главречпрома, организатор в системе оперативного управления производством на подчиненных управлению верфях и судостроительных заводах («пожарный»!).

Сотрудники Главречпрома, 1935 г. (стоят, 5-й –  М.И.Шорин)

Донат Шорин окончил среднюю школу в Гороховце в 1927 году, еще до переезда. Продолжил учебу он в 1931 г. в Горьковском индустриальном институте им. А.А. Жданова (ныне – ФГБОУ ВО «Нижегородский государственный технический университет им. Р.Е. Алексеева») по специальности «инженер-кораблестроитель». Закончил его в 1937 г. и вскоре женился на Надежде Федоровне Кочерыгиной и проживал в  г. Горьком (Нижнем Новгороде).

С 1938 трудился начальником проектного бюро механико-судовой службы, с 1941 по 1952 – главный инженер, начальник механико-судовой службы Московско-Окского управления речного пароходства. В годы Великой Отечественной войны много сделал для перевода промышленности на военные рельсы. Суда Московско-Окского речного пароходства обеспечили эвакуацию большого числа москвичей (только за июль 1941 года 218 пассажирских пароходов Московско-Окского пароходства вывезли 110 тысяч человек) и оборудования предприятий осенью 1941 года. На судах пароходства в Москву завозились дрова и продовольствие, осуществлялась передислокация войск.

Донат Михайлович Шорин. 1967 г

Донат Михайлович участвовал в производстве военной продукции (в частности, боевых аэросаней НКЛ-26 для Красной Армии на Шиморском судоремонтном заводе, где их было выпущено 119 шт.).

Аэросани НКЛ-26

После войны при острой нехватке кадров, на судах пароходства Д.М. поддержал движение по совмещению профессий, которое охватило всю страну. Организовал строительство теплоходов-площадок проекта 559-Б «Окский» на Белогородском судостроительно-судоремонтном заводе (см. «Белогородская судоверфь») и т/х «Ока» на Шиморском СРЗ. С 1952 по 1960 Д.М. Шорин работал в Главном управлении по транспортному освоению малых рек Совета Министров РСФСР. Затем вернулся на должность главного инженера в реорганизованное Московское речное пароходство, где и проработал до пенсии (1968г.). После тяжелой болезни Доната Михайловича не стало в 1969 г. /См. также  на сайте «Шорины – судостроители и речники. Донат Михайлович Шорин»/

Лев Шорин рано начал свою трудовую жизнь. Еще учась в строительном техникуме, в 16 лет он стал прорабом на стройке! После этого в должности прораба работал на заводах в Подмосковье и Москве. Перед службой в армии, в 19-летнем возрасте в течение года был начальником участка в Центральном Доме Наркомата Обороны. Дальше 3 года срочной службы на Балтфлоте. По возвращении в Москву в ожидании трудоустройства работал начальником участка в жилуправлении на Арбате (по месту жительства).

С лета 1938 года вплоть до ВОВ работал нач. участка на строительстве объектов НКВД в Москве. Война!. В августе 1941 года мобилизован (техник-лейтенант ВВС, Военно-Воздушние силы) и направлен на Тихоокеанский флот строить аэродромы и объекты ВВС в ожидании возможного конфликта с Японией. Строительство и обеспечение объектов ВВС на Тихоокеанском флоте оставалось приоритетом в его деятельности вплоть до конца 1953 года. В 1952 году Лев Михайлович – уже майор ВВС.

С декабря 1953 года Л.М. Шорин – на строительстве авиационных объектов на юго-западе СССР, в составе Днепровской флотилии, возможно входивших в структуру нового научно-исследовательского полигона в Крыму, в районе Феодосии. В 1956 году Лев становится  старшим офицером материально технического обеспечения (МТО) полигона № 222.

Советский подвижный береговой ракетный комплекс С-2 «Сопка»с противокорабельной крылатой ракетой «Комета» проходил заводские и Гос. испытания с 27 ноября 1957 г по 14 октября 1958 (всего 15 пусков)на Феодосийском полигоне.

А с 1959 г. по 1961г.  подполковник Л.М. Шорин – старший инженер и руководитель испытательной лаборатории полигона.

Лев Михайлович Шорин

Это был первый в СССР полигон для испытания ракет морского базирования и первых отечественных крылатых ракет!  /14 ноября 2019 г. Росатом рассекретил приказ 1955 года о создании первой отечественной крылатой ракеты морского базирования П-5.Испытания ее проводились на этом полигоне. В 1959 г. П-5 приняли на вооружение./

Затем, вплоть до пенсии в 1964 году («хрущевское» сокращение армии), Лев Михайлович – старший офицер инженерно-аэродромного отдела Управления Авиации Черноморского Флота.

Оказавшись на пенсии Л.М.Шорин продолжал работать в гражданских структурах черноморского флота, проживал в Севастополе, потом вернулся в Москву. Лев дожил до 90 лет и умер 21 июня 2003 г.

Владимир Шорин. Его судьба наименее известна.

Владимир Шорин в 1938 г.

Со слов М.М.Бутровой, он получил медицинское образование, в 1950е гг. заведовал одной из служб райдравотдела в Москве. В 1960х…1970х гг. работал в системе курортно-санаторных учреждений в Крыму. В начале 1970х гг. был заведующим санатория для работников МГК КПСС (Московского Горкома партии) в поселке Меллас (рядом со знаменитой правительственной дачей, резиденцией руководителей страны на мысе Форос — самая южная точка, «остриё» Крымского полуострова).

Санаторий Меллас

Михаил Шорин, самый младший из братьев.  Михаил в 1942г. был призван в армию, окончил 6-ти месячные курсы артиллеристов. Был командиром 45мм противотанкового орудия, воевал на Сталинградском фронте, награжден двумя медалями «За отвагу».

45мм противотанковая пушка обр.1942 г.  Бой в городе.

Войну закончил в Польше командиром расчета уже более тяжелого орудия – 122мм гаубицы М-30. После войны его не демобилизовали, а присвоив звание мл. лейтенанта, направили в Военную академию тыла и снабжения Советской Армии в г. Калинин (в армии ощущалась острая нехватка специалистов тыла).

По окончании академии служил начальником продовольственной службы знаменитой танковой  Кантемировской дивизии в Наро-Фоминске. За отличные показатели по представлению маршала И.Х. Баграмяна (тоже воевавшего под Сталинградом) был переведен в Москву на кадровую работу. С 1965 г. служил в штабе Группы Советских Войск в Германии, в Вюнсдорфе под Берлином. Сын Михаил там закончил среднюю школу.

г.Вюнсдорф под Берлином. Школа №1, впоследствии Дом Офицеров

В 1971 г. вернулся в Москву, в  Министерство Обороны СССР ­– зам. начальника отдела управления кадров Вооруженных Сил, вплоть до пенсии в начале 1980-х гг. Умер в 1999г.

Михаил Михайлович Шорин (старший)

Его сын, тоже Михаил, во многом повторил путь отца и стал начальником отдела кадров тыла Вооруженных Сил РФ, впоследствии заняв кабинет отца во 2-м Доме Министерства Обороны на Красной Площади (Бывшие Средние Торговые ряды рядом с ГУМом). Окна кабинета выходили на Спасскую башню и Храм Василия Блаженного.

Михаил Иванович Шорин. Отец четырех достойных сыновей обеспечил им то, что в те годы называлось «Путевка в жизнь!». Мы не раз возвращались в наших мыслях и поисках к судьбе этого незаурядного человека. И на страницах сайта и на прошлогодней конференции. Временами казалось, что вот-вот и всё станет ясным! Но нет… Возникает новая информация, новые факты и снова – ожидания и надежды!

Михаил Иванович Шорин. 1936 г.

Сохранились письма М.И. Шорина из мест заключения. В соответствии с действовавшим законодательством, вначале он мог связываться с родными и близкими, даже будучи под следствием, но 15 марта 1937 г. специальный приказ Наркома Внутренних дел запретил такую переписку до вынесения приговора. Поэтому в переписке М.И. с родными возникла некоторая задержка корреспонденции.

М.И. удивлялся срокам рассмотрения материалов его дела (от ареста до первого допроса более полугода!). При просмотре материалов последних лет (1991 – 2015) о ГУЛАГе, встретились воспоминания женщины (в 1930е годы еще девочки) о том, что в Читинской области очень усердно работали органы НКВД по выявлению «врагов народа», «железной метлой» вымели большинство мужчин  в  и так малонаселенном крае. Работники следствия захлебывались от обилия дел… Даже, если эта свидетельница что-то утрирует, ее рассказ влияет на наше восприятие того времени и тех событий.

С осени 1937 года переписка и телеграфная связь со старшим сыном и Анастасией Семеновной возобновились. Интересно, что телеграммы зачастую шли до лагеря дольше, чем письма. Михаила Ивановича, уставшего от тяжелых условий жизни в лагере, беспокоила неопределенность с вопросом о пересмотре дела («переследствии», как он ожидал). Донат приложил много сил в попытке помочь вызволить родного отца. Ни на минуту не забывал о его нуждах, привлек высоко квалифицированного адвоката – Алексея Николаевича Васильева. Анастасия Семеновна пробилась на прием к Генеральному Прокурору. Обещания сильные мира давали, но воз был и ныне там…

Деловая часть писем во много повторяет вопросы и обращения, бьющиеся в глухую стену молчания. Для нас важнее строки писем Михаила Ивановича, которые учат нас доброте, гуманности, участию в чужих бедах, показывают, какой порядочностью отличался сам их автор! Покоряет нежность и забота в отношении своей любимой жены, переживания за младшего – Мишеньку. Очень теплое, семейное обращение к возмужавшему старшему сыну, надежде отца и опоре всей семьи – Донатик. В письмах сквозит стремление успокоить близких, призывает детей заботиться о матери!

«Я живу пока по-прежнему. Слава Богу здоров и со всем мирюсь и несу этот крест безропотно.»

«и последняя моя просьба. Ради Любви ко мне, берегите Маму – сглаживайте всякими путями её (тоской плохо) /тоску/,  она уже старый человек и дни жизни ее сильно ограничены»

Некоторые письма Михаила Ивановича весьма пространны и содержат глубокие мысли, заключенные в простых и понятных фразах.

«… и что может меня теперь страшить, человека, который смотрел смерти прямо в глаза и спокойно, не дернувши ни одного нерва, выслушал такой приговор /объявленный на суде приговор – РАССТРЕЛ!/. Вот за что – это другое дело. И как другой раз не захандрить, но почему-то у меня берет верх мысль, что так или нет, рано или поздно, но правда должна восторжествовать! Иначе не может быть.»

Последнее письмо датировано 11 января 1941 года. Шел 4-й год пребывания Михаила Ивановича в лагере. Ссылаясь на свой лагерный опыт, М.И. сетует, что если дело вернется на доследование, то связь с ним прервется и опасается, что может и навсегда! Похоже, что так всё и случилось. Тем более, что с началом ВОВ забайкальские лагеря подверглись множеству реформирований и расформирований. Следы Михаила Ивановича затерялись в этой бессистемной и не всегда обоснованной реорганизации и «перестройке».

Со слов старшего сына – Доната, его отца, Михаила Ивановича реабилитировали задолго до официальной справки (чуть ли не до войны). Мария Михайловна Бутрова (в замужестве Демина, мать одного из авторов) рассказывала  (есть аудиозапись), что когда  семья Деминых долго жила у Анастасии Семеновны в 1949 г., та поведала, что в 1948 г. ей сообщили о реабилитации мужа и она стала получать пенсию, что было бы маловероятно для жены врага народа! По воспоминаниям Марии Михайловны, Анастасия Семеновна сказала, что ей сообщили о смерти Михаила Ивановича в 1942г. Учитывая, что еще до отъезда в Забайкалье, на Сретенскую судоверфь, М.И.Шорин находился на учете в тубдиспансере (сохранилась процедурная медицинская книжка) болезнь не оставила его, приняла более угрожающие размеры, что он тщательно скрывал от родных и близких. В трудные военные времена это обстоятельство не оставляло для него спасительных шансов!

Остается надежда, что Михаил Иванович где-то в 1942-м году был выпущен из-под стражи и не возвращался домой по причине серьезной болезни и старческой слабости. А умер он вольным человеком, не за колючей проволокой.

Так думает Донат Михайлович (правнук М.И.). Эту версию допускает и Михаил Михайлович Шорин – внук Михаила Ивановича (сын его самого младшего), тоже подтвердивший, наличие пенсии у бабушки.

В более позднее время (1970е…1980е гг.), когда Михаил Михайлович, занимая высокую должность в Министерстве Обороны, регулярно бывал в командировках в Забайкалье, он пытался найти следы Михаила Ивановича, говорил, что это цель его жизни, долг перед отцом. Но в районе Букачачи не осталось никаких следов от лагеря, расформированного в 1943 г. Могилу отца он тоже не нашел!

В современных источниках по истории Сретенской судоверфи нашлось единственное упоминание о Михаиле Ивановиче, его работе на начальном развертывании судостроительного завода. В 1936 – он еще начальник технического отдела. В более позднее время упоминаний о нем в Сретенске не сохранилось.

Анастасия Семеновна Шорина до конца своих дней жила в старой квартире в Плотниковом пер. вместе с невесткой Александрой, первой женой Льва Михайловича. Последние годы здоровье А.С. ухудшилось, особенно с весны 1967г. из-за сильных переживаний личного характера. Она закончила земной путь 28 июля 1967 г. и похоронена на Востряковском кладбище.

В.А.Демин, Д.М. Шорин